Это было неожиданное пересечение путей, встреча людей, чьи судьбы переплелись когда-то в Киеве, и вот теперь они вновь столкнулись на одном из самых престижных форумов мира — в Давосе. Ковач, которого жизнь изгнала из научного мира, и Дацюк, который давно стал хранителем множества знаний, выстроенных на теории четырехмерной дополнительности, стояли на лестнице, ведущей к главному залу форума, и смотрели друг на друга, прежде чем их взгляды пересеклись.
— Ковач? — спросил Дацюк, его голос был полон удивления и признания.
— Дацюк... — ответил Ковач, с ноткой улыбки на лице, хотя его взгляд был глубоким и сосредоточенным. — Ну, кто бы мог подумать, что мы встретимся в Давосе. Не помню, когда в последний раз видел тебя, но... помню, как мы с тобой по ночам искали танцующих женщин на дискотеке в Киеве.
— Это было давно, — ответил Дацюк, — но да, как время летит. Я, честно говоря, думал, что ты... ну, не вернешься. Ты же знаешь, как с тобой обошлись в академии. А я вот… заполнил весь интернет своими знаниями.
Ковач кивнул, в его глазах мелькнула тень ностальгии. Оба они прекрасно помнили, как еще в молодости, полный амбиций, стремились найти новые горизонты и по-настоящему понять, как устроен мир. Их путь к науке был настолько разным, но все же был связан с желанием разобраться в сущности вещей.
— Ты стал хранителем знаний, — сказал Ковач с улыбкой. — Все в интернете? Разве не велика ли это ответственность?
— Ответственность, да, — сказал Дацюк, — но также и огромная свобода. Знания могут жить, а не лежать в архивах, скрытые от мира. Все эти годы, эти принципы дополнительности... они и привели меня к этому. Ты, наверное, слышал об этом?
— Конечно, — ответил Ковач, — твоя теория дополнительности. Ты сказал когда-то, что все знания равнозначны и важны. Я помню, как тебе в Киеве пришлось бороться с архивариусами. Все это со временем забывается, но ты не забываешь.
— Да, архивариусы не любили мои «лишние» знания, — усмехнулся Дацюк. — Я же не могу исключать ничего, что способно расширить понимание. То, что для одних не имеет значения, для других может стать основой для нового открытия. Это основано частично на украинской ментальности - в хозяйстве не может быть ничего лишнего, можеть быть что-то лишь такое, чему пока не нашлось применения.
Ковач вздохнул и посмотрел на своего старого друга, с которым они когда-то делили идеи и мечты, пытаясь разгадать тайны мира.
— Я всегда думал, что ты будешь работать с информацией так же, как я работаю с теорией пространства и времени, — сказал он, — но ты нашел свою дорогу.
Дацюк пожал плечами.
— Мы оба ищем ответы, Ковач. Иногда они на поверхности, иногда — скрыты. Но я уверен, что ты принесешь миру еще что-то удивительное, несмотря на все, что было. Время, как и знание, — оно меняется. Это только вопрос восприятия.
Они долго стояли, молча, глядя в сторону главного зала форума. За их спинами проходили люди, обсуждая вопросы, которые они самих когда-то ставили, но теперь их вопросы звучали в другом контексте. Кто-то говорил о нейтрино, кто-то о будущем искусственного интеллекта, кто-то — о возможных прорывах в квантовой физике. Но эти два человека, стоя здесь, чувствовали, что настоящая наука — это не просто про ответы. Это про путь, который они прошли, и про встречи, которые они вновь смогли обрести.
Ковач и Дацюк некоторое время спустя стояли на лестнице, смотря друг на друга, и в этот момент их разговор невольно вернулся к дням, когда они были молоды и полны стремления познавать мир. Однако для обоих этих воспоминаний оставались не только старые мечты и амбиции, но и люди, которые оказали на них большое влияние.
— Помнишь Ернандо де Сото? — спросил Ковач, его голос словно погрузился в легкую задумчивость. — Мы с ним встретились, когда он приехал в Киев, пообщался с нами и рассказал о своей теории малой собственности, о том, как маленькие владельцы собственности могут стать основой для экономического роста, но я так и не понял до конца, как его идеи пересекаются с нашими теориями.
— Конечно, помню, — ответил Дацюк, его лицо на мгновение поблекло от воспоминаний. — Ернандо был уникальным человеком, он мог говорить о том, что беспокоило простых людей, и в то же время проводить параллели с глобальными экономическими системами. Он всегда находил какие-то нестандартные подходы. Мы с ним как-то говорили о том, что женщины, как элемент в экономике, могут стать двигателем прогресса, потому что их стремление быть лучшими, привлекать внимание — это стимул для целых культур. Он же считал, что само это стремление уже создаёт новые рынки, новые экономические возможности.
— Он считал, что завоевание внимания самой красивой женщины — это не просто личная амбиция, но и стимул для развития всего общества, — добавил Ковач, как будто вспоминая слова де Сото. — В этой идее есть какая-то странная логика. Ведь любое человеческое стремление, по сути, ведет к эволюции, к росту, и если у человека есть мотивация стать лучше, он делает лучше и окружение, в том числе и экономику.
— И вот этот его взгляд на мир привёл меня к моей теории дополнительности, — продолжил Дацюк. — Мы тогда разговаривали о том, как экономика — это не просто деньги и ресурсы, а цепочка взаимодействий, где каждый человек влияет на другие элементы, и никакие знания не теряют своей ценности. Всё взаимосвязано, как ты говорил о своих многократных междисциплинарных взаимодействиях.
— Да, да, именно так, — согласился Ковач. — Ты понял суть теории де Сото лучше, чем многие экономисты. Он показал, как важен каждый элемент в системе, как вся экономика развивается не только за счёт крупных корпораций, но и за счёт маленьких элементов. И я тогда задумался, что наши теории, будь то теория дополнительности или теория о пространстве и времени, тоже могут быть частью этой великой сети взаимосвязей. Единственное о чем я никогда не жалел - это обретение ценности элементами которые не имеют массы, их нельзя взвесить и потому, если ты слышал вчера Фройлен Си - теперь в условиях флуктуации массы будет спрос именно на такое решение, что думаешь?
— Ты прав, — сказал Дацюк, — мы, учёные, порой забываем, что наука — это не просто абстрактные концепты, а часть гораздо большего. И наше восприятие знаний не ограничивается только тем, что мы видим в своих лабораториях или на бумаге. Каждое знание, как и каждое маленькое усилие в экономике, имеет своё место в общем процессе.
Ковач кивнул, его взгляд снова стал сосредоточенным, как будто он вновь ускользал в мир своих размышлений. Но потом он вернулся к Дацюку, улыбнулся и сказал:
— Слушай, я не знаю, как это случилось, но ты, кажется, вырвался за пределы классической науки. В твоей теории всё связано, и если бы де Сото мог понять, как ты объясняешь "четырехмерную дополнительность", он бы, возможно, согласился с тобой.
— Возможно, — улыбнулся Дацюк. — Но у нас есть свои пути. Де Сото был прав в своём понимании экономического роста через привлечение внимания и малую собственность. Но в конце концов всё это всегда упирается в одно: в нашу способность видеть взаимосвязи, в наше восприятие мира.
С этими словами они оба стояли в тени высоких гор Давоса, понимая, что их разговор касается не только науки, но и жизни, которая как огромная, запутанная сеть знаний и событий, не прекращающая своё развитие.
Ковач снял свою желтую шляпу и протянул Дацюку. Жизнь разбрасыает разумных людей с очень большой экономией и раз в году Ковачу было приятно осознавать что есть место и время в жизни когда один разум может протянуть руку другому разумному существу, с которым есть полный баланс разума, взаимодейстия и достоверности знаний..
смотреть далее https://vfranc.blogspot.com/2025/01/25.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий